Крылья Тура. Командировка [2 том полностью] - Олег Языков

— Понял, Дед, исполняю…

— Блондин, пошли. Пока они с бомбами — надо хорошенько хрястнуть по гадам! Гусь, противника наблюдаю, атакую.

Фоки, наконец-то, заметили нас. Но — только что заметили. Их командир потащил восьмерку на высоту. Это хорошо — скорость они потеряют, а выше Хромова не залезут, он им не даст. Теперь — не убежали бы сразу, как по морде получат. Фрицы начали сбрасывать бомбы — правильно, камрады, кидайте на своих, все веселее будет! Сейчас мы постараемся и вас туда спустить, на землю-матушку.

— Блондин, атака! Разбор целей! Лидер мой. — Определение целей для атаки у нас твердо отработано — ведущий берет либо командира противника, либо дальнюю цель. Все равно — он к ней ближе всех. А сейчас мы строим заход с хвоста, и немецкий лидер ведет самый дальний от нас самолет. Все остальные берут следующую по позиции цель. Так получается достаточно эффективный совместный удар. — Ведомым — огонь!

Значит — в первой атаке стреляем все. Это здорово повысит плотность огня. Немцы как-то хаотично заметались. Пора! Огонь!

Две дымные трассы ударили "Фокке-Вульфа" по мотору. От капота полетели крупные обломки и куски дюраля. Снаряды отбили воздушный винт, и он, вращаясь как бумеранг, улетел вперед. Фриц сбросил фонарь и прыгнул. Привет Адику, фриц!

Василий тоже пробил своего, но не убил. Сильно дымя, фока перешла в пике и рванула на северо-запад, в Анапу, на аэродром. Может, еще упадет? Кто знает.

Блондин и кто-то еще тоже попали по своим. Еще одна фока горела и падала, а другая, дымя то ли подбитым мотором, то ли форсажем, лезла в небо. Так, ребята, не годится — раздвигайте ягодицы! Ты нам на высоте не нужен, фашист. Уж больно у тебя стволов много.

— 22-ой, убей фоку!

— Понял, исполняю…

Хромов оставил одну пару на высоте, а сам стервятником слетел к фрицу и вмиг его заклевал. Фока закрутилась без отбитого крыла, это крыло, как семечко клена, вращалось чуть выше самолета. Тут немецкий летчик прыгнул… и сразу раскрыл парашют.

— Не повезло фрицу… Видите, мальки, как не надо делать?

Парашют немца зацепился за отбитое крыло, и теперь он крутился как лопасть вентилятора вокруг падающего крыла, падая вместе с ним навстречу судьбе… точнее — своей смерти.

Прошли секунды, атака принесла нам трех сбитых и одного подбитого фрица. Второе, не попавшее под нашу атаку звено, или "Schwarm" по-немецки, воевать больше не хотело. Резко спикировав и набрав бешеную скорость, немцы вышли из боя.

— Гусь, атака противника сорвана, трое сбиты, один ушел с дымом. У нас кончается бензин…

— Дед, вам 555, повторяю — вам 555! Пришли ваши сменщики. Спасибо и пока.

— Понял — нам 555. Исполняю…

— Всем — домой, усилить осмотрительность. 22-ой — выйти на солнце, эшелон тысяча плюс.

Мы прошли мимо пункта наведения, подобрали оставленную здесь пару из звена Блондина, издали качнули крыльями своим сменщикам на кобрах. Бортовые номера были не видны — далеко, так что — привет, и разбежались.

Не прошло и трех минут, как Гусь снова прорезался в эфире.

— Внимание, Аист (это "Кобры"), Дед! В воздухе румынский ас! Четыре месса — его пара и пара в прикрытии. Подождите… — повисло молчание. Ну, что там, не томи, Гусь.

— Гусь, ответь Деду…

— Подожди… — еще пара минут молчания и, наконец, — Аист, Дед! Ас ведет переговоры по-румынски. У нас нет переводчика. Припахали одного солдатика-молдаванина, но он парень деревенский, простой, в авиации не разбирается. Все, что он мог сказать, — ас кого-то из вас видит…

— 22-ой, усилить поиск! Всем — маневр!

— Я под атакой! Тр-р-р-р! — в наушниках я услышал не только пушечную очередь, но даже и свист мотора этого гада.

А вот и он. Точнее — они. Две пары просвистели невдалеке от нас, после захода на звено Хромова.

— 22-ой! Доклад!

— Ас обстрелял Петрушку… Он цел, управляется…

— 22-ой, выводи своих вниз, на посадку. Блондин — прикрой их. Я покружусь наверху.

Но больше ничего страшного не произошло. Ас отстрелялся и на большой скорости ушел. Наверное, побежал проявлять пленку кинофотопулемета. Самолет Щепотинникова ведь он в прицеле держал и даже стрелял по нему. Сейчас заявит о сбитом. У них это легко, не надо десять справок, рапортов и фабрик-марок со сбитых немецких самолетов. Это у нас все сложнее и сложнее стало заявлять о сбитых. Вот и сегодня — буду писать рапорт, и такие же рапорты будут писать другие летчики. Ведь бой мы провели за линией фронта. Правда — не очень далеко, может, с пункта наведения что-нибудь и было видно. Или радиоперехват что-нибудь засек. Ладно — сядем, доложим, а там видно будет. А то, что стреляли — по нагару на капоте видно, и по расходу боеприпасов. Так что — наркомовские мы сегодня заработали! Вылет был явно боевой!

Глава 3

После посадки я сразу побежал к самолету Петрушки. Молодой летчик стоял рядом с битой машиной и с виноватым видом считал пробоины. Очередь румына зацепила хвостовое оперение истребителя Петра, когда он уже лег в вираж, в попытке уйти от атаки. Было два попадания снарядами — один, бронебойный, просто прошел насквозь, раздробив переднюю кромку киля, второй — фугасный, оторвал правый руль высоты. Несколько пулевых пробоин общую картину не улучшали.

— Ну, что же ты, Петр? Ты же лучше всех воздух видишь! Не ожидал я этого от тебя, не ожидал!

Молодой летчик залился краской.

— От солнца он падал, товарищ старший лейтенант, прозевал я его… На солнце, да и высоко — не видно самолетов, совсем не видно… Размываются они… не углядеть.

— Я знаю, что не видно! А вот чтобы их обнаружить — вы и крутились на километр выше нас. А маневр, как я понимаю, не делали. Ну да это не к тебе вопрос… Что, теперь запомнил, как снаряды по самолету бьют? Ага — потвёрже, потвёрже запоминай, а то не по хвосту получишь в следующий раз, а по кабине. Поверь мне — это гора-а-здо хуже. Ну, иди — вон тебя инженер ждет. Сегодня больше не полетишь — хватит с тебя. Сдашь самолет техникам — иди отдыхать. И не дрожи — все прошло… Ты молодец, не растерялся. Все прошло… все прошло… Иди, Петр, ты молодец… Ты здорово сегодня помог эскадрилье! Не вешай нос, Петруччо!

Разговор с Хромовым был гораздо жестче.

— Вы свою задачу четко уяснили, товарищ старший лейтенант? А если "Да" — почему пропустили атаку? Вы понимаете, Хромов, что только в последний миг ушли из-под очереди аса? И все могло быть как в недавнем нашем бою с "Фокке-Вульфами"? Один заход — и трое сбитых? Только наших сбитых. Ваших ребят, из вашего звена? Опять "по шнурочку" шли? Сколько раз говорить — обязательно "змейка", обязательно скольжение…

— А я, товарищ старший лейтенант, своей вины и не отрицаю, — злой и расстроенный Хромов уперся в меня тяжелым взглядом, — я в кабине головного истребителя сидел, тоже под атакой был, а не за броней танка прятался! А то, что атаку прозевали… моя вина. Ну, не видел я этого гада, не видел! И Петр не смог его засечь! А когда наведенцы предупредили, уже поздно было. Мы только в вираж, а он — дрын-н-н-ь, и отстрелялся! Поймаю его, гада, как ты, Виктор, зеленого змия поймал! Поймаю и убью!

— Так, хорош в грудь копытом стучать! Поймаешь, знамо дело. И я все для этого сделаю. Чтобы какой-то румын фашиствующий на 2-ю эскадрилью 111-го ИАП залупался? Не будет этого!! Поймай его, и убей. И показательно убей — с комментариями по радио и на глазах полка. Я договорюсь с начальством. Вон, Петра с собой возьмешь. Пусть тоже стрельнет. Испуг у него надо выбивать, как говорится, клин — клином вышибают. Все, успокоились. Иди, пиши рапорт, сейчас сбитых делить будем…

Сбитых нам, кстати, засчитали. Падение самолетов видела и пехота, и наведенцы с пункта управления. Только Васе не записали победу. Его "жертва" с дымом ушла в сторону аэродрома. Может — и гробанулся, а может, и долетел… Кто знает? Вообще, с этими сбитыми сплошная морока. Я же помню ожесточенные дискуссии в своем времени на тему: кто больше сбил — мы или немцы? Я помню приводимые в литературе сотенные личные счета немецких асов, и все, почему-то, на Восточном фронте. Как советские машины сбивать, так по десятку за вылет. Как в рейх этого "орла" переведут, то две-три американские или английские машины за месяц-другой. А то и вовсе — грохнут, бедолагу, на третьем вылете. По сражению над Кубанью цифры точно не помню, но помню, что на Курской дуге немцы заявили сбитыми только своей истребительной авиацией, подчеркиваю — без зенитной артиллерии, которая палила по всему, что летало, а стреляли немецкие зенитчики действительно хорошо… Так вот, заявили, значит, немцы сбитыми всю нашу авиацию, которая им противодействовала. Да еще и умножили, гады, все сбитые советские самолеты на три! А чтобы ничего у Красной Армии не осталось, наверное. Впрочем, наши были лишь немного скромнее… Правильно говорят — нигде так не врут, как на рыбалке, на войне или на охоте! Да вот, из интереса, приведу вам выдержку из одного приказа, как я его помню…